Почему наша экономика отказывается расти
Там, у них на Западе, с кризисом борются без особой оглядки на бюджетный дефицит. У нас все по-другому. С 2021 года один из негласных, но весьма значимых приоритетов российской экономической политики — всемерное сокращение дефицита бюджета. Собственно, вокруг этого, как уже писал «МК», строится вся новая бюджетная трехлетка. Небольшой дефицит бесспорно лучше большого, но есть оборотная сторона: ориентация на сокращение бюджетного дефицита — это ограничение для роста, поддерживаемого госспросом в виде бюджетных расходов, что для нашей пропитанной государством экономики имеет особое значение. Нужен разумный компромисс. Пока же превалирует борьба с дефицитом, в этом солидарны зарубежные и российские эксперты, что идет в ущерб восстановлению экономики.
Фото: pixabay.com
Российский Минфин явно страдает от панических атак. Как это чаще всего и бывает (спасибо психоанализу), дает о себе знать «детская травма», долгая память о десятилетии, прожитом в условиях жесточайшего бюджетного дефицита в 1990-е, первые годы новой России. С тех пор словосочетание «бюджетный дефицит» звучит в стенах министерства как мобилизационный набат. Когда необходимо выбрать между антикризисной поддержкой экономики и борьбой с дефицитом бюджета (или даже его призраком), решение принимается на подсознательном уровне и, конечно, не в пользу поддержки экономики.
Именно такой диагноз российской экономической политике поставили аналитики британской компании Oxford Economics и НКР. «Чрезвычайно консервативные» расходы России в 2021 году — тормоз восстановления экономики после пандемии, считают эксперты российского агентства «Национальные кредитные рейтинги». Снижение расходов отнимет у ВВП до 1 процентного пункта роста в будущем году, оценили в Oxford Economics. Другими словами, если конец 2020 года потопил надежды на быстрое восстановление экономики, которые забрезжили в третьем квартале, то в 2021 году затемнение продолжится.
Минфин решительно возражает против того, что в основе экономической политики «консолидация бюджета». В такой формулировке там видят обвинения в бюджетном секвестре, которого, как подчеркивает министр финансов Антон Силуанов, не происходит. В его министерстве уверены, что «предусмотрена постепенная нормализация бюджетной политики, синхронизированная с восстановлением деловой активности в ненефтегазовой экономике». Все дело в сокращении бюджетных доходов. Из проекта федерального бюджета на ближайшую трехлетку следует, что в 2021 году его доходы составят 21,5 трлн рублей — существенно меньше, чем в каждый из трех предыдущих лет.
Вот тут и раскрывается тема бюджетного дефицита. Расходы федерального бюджета в 2021 году, по оценкам НКР, будут ниже уровня текущего года на 9%, или на 2,2 трлн руб., что составляет около 2,1% от ожидаемого ВВП 2020 года. Таким образом, сокращение бюджетных расходов эквивалентно примерно 2% потенциального ВВП в следующем году. А это и означает, что приоритет проводимой политики не поддержка экономики, а борьба с дефицитом бюджета.
Отчасти в Минфине признают, что, возможно, перегнули с сокращением расходов. Неслучайно появились разъяснения о том, что в 2020 году бюджет может не потратить всю предельную сумму (около 23,8 трлн руб.), «часть лимитов может быть перенесена на следующий год». Своего рода восстановительная политика по остаточному принципу.
Кто прав в споре о том, какая политика принесет больше пользы России, покажет 2021 год. Но международные сравнения точно говорят не в пользу приоритетов борьбы с дефицитом. По оценкам МВФ, суммарные бюджетные затраты в России на здравоохранение и поддержку пострадавших от кризиса секторов экономики в виде непосредственных расходов бюджета или отказа от сбора налоговых доходов составили 2,4% ВВП, в то время как Канада, США и Австралия потратили в среднем 12% ВВП. На непосредственную поддержку экономики в виде займов, докапитализации и выкупа активов российский бюджет также потратил существенно меньше по сравнению как с развитыми, так и развивающимися странами. Объем помощи такого рода, по данным МВФ, составил в России лишь 0,1% ВВП, в то время как в Германии он достиг 6% ВВП (максимум из всех рассматриваемых стран), а в Польше — 1,8%. В целом налогово-бюджетные меры поддержки экономики в России, согласно оценкам МВФ, составили около 3,5% ВВП. Среди стран G20, по расчетам МВФ, Россия занимает третье место с конца по объему антикризисного пакета — ниже только Индонезия и Мексика.
На все подобные сравнения в российском правительстве отвечают: зато восстановительный эффект от поддержки экономики в России выше. Странный аргумент. Из него никак не следует, что кризис в российской экономике уже преодолен. А раз так, то остается вопрос: почему же не приложить больше усилий к тому, чтобы приблизить выход из кризиса?
