Кремль использует ностальгию общества по Советскому союзу, чтобы навязать идеи вождизма и однопартийности. Как передает корреспондент РИА «Новый День», накануне на пресс-конференции в Москве социолог, директор Института глобализации и социальных движений (ИГСО) Борис Кагарлицкий объяснил, почему советская элита на самом деле не предавала СССР и как модернизация подписала приговор стране Советов.
По его мнению, первое, на что нужно обратить внимание, когда речь заходит о СССР – обширное пространство для манипуляций. «Когда мы говорим об СССР, о чем мы конкретно говорим? Мы не уточняем, имеем ли мы разговор про государство, которое так называлось и существовало в тех границах и составе с теми народами, или мы говорим о политической, экономической, социальной системе, которая существовала в СССР? Отсюда целый ряд двусмыслиц, которые возникают в разговорах, социологических опросах – здесь существует большой разрыв», – сказал он.
Кагарлицкий обратил внимание, что население было лояльно к государству Советский союз. «Мы видим эту лояльность, которая в виде ностальгии, в виде фантомных болей продолжает существовать до сих пор. В то же самое время совершенно очевидно, что к системе, которая существовала, было больше вопросов и критики. И, когда Горбачев предъявлял идею реформирования, чтобы государство продолжало существовать, но было бы демократизировано и создало бы более эффективную экономику, надо думать, что именно такая точка зрения была и разделялась большим количеством людей, которые пришли и выразили ее в референдуме 91 года», – уточнил он.
Эксперт также отметил, что такое отношение во многом сохраняется и по сей день, но современная власть со временем стала подменять смыслы и понятия: «ностальгия» по советскому прошлому стала удобным козырем. «Поскольку не совсем понятно, что именно хотят вернуть, вернее, понятно, но власть делает вид, что не понимает, нам дают понять, что сохранить нужно весь комплекс вещей, людей, образов, авторитаризм, однопартийную систему, вождя… Хотя социологические замеры показывают, что это не так – люди хотят сохранить социальные гарантии и социальное государство,», – подчеркнул он.
В этой связи Кагарлицкий дал понять, что стремления власти закономерны, так как политическая элита позднего СССР не испарилась, а трансформировалась в российскую олигархию. «Элита прекрасно приспособилась к новым условиям. Она была единственной частью советского общества, которая сразу нашла свой узкий эгоистический выход и достаточно быстро стала трансформироваться в буржуазию и олигархию. Это была некая естественная эволюция, в ходе которой и система, и ее правящие круг эволюционировали в определенную сторону, исходя из формирующегося коллективного интереса, который можно определить, как конвертация власти в общество, и обратной конвертацией во власть», – считает он.
При этом эксперт выразил уверенность, что события 1990-х в сущности даже нельзя назвать «предательством» элиты, как принято считать. «Это на самом деле была эволюция и деградация, которые продолжались достаточно долго. Она имела логичные исторически корни. Одна причина – постоянно присущая – состояла в дефиците демократии, который создавал ряд противоречий и вел в перспективе к негативному отбору. Заметим, что в сталинское время дефицит демократии отчасти компенсировался весьма своеобразным образом: более сильные во внутриполитической борьбе просто убивали более слабых. Система не становилась демократичной, но сохраняла некий динамизм. Очень не хотелось бы, чтобы такими методами поддерживалась любая другая система», – сказал Кагарлицкий.
В этом ключе ностальгия по сталинским временам связана именно с тем, что, «как ни чудовищно, прекращение террора стало фактором, усугубляющим все тенденции к деградации», уверен он. «Поэтому, кстати, когда многие люди ностальгируют по Сталину, это тоже понятно. Другое дело, что это очень извращенная ностальгия», – полагает эксперт.
Кагарлицкий подчеркнул, что крах СССР не может быть связан только с дефицитом демократии и проблемой элит. «СССР никогда не был, с точки зрения либеральных демократии, страной демократической, хотя он был всегда очень демократичной страной – и в процессе принятия решений, и образе жизни, и культуре. Объяснить все это только проблемой демократического дефицита невозможно. Невозможно и использовать либеральное объяснение – что система была нерыночной, поэтому была обречена на крах и неэффективность», – констатировал он.
С его точки зрения, Советский союз «выполнил свою миссию модернизации общества». «Была страна аграрная – стала индустриальная, была страна неграмотная, стала – страной ученых. Была страна, отстающая от центров западного мира, после – вошла с ними в одну лигу. Задача модернизации была решена, но парадокс в том, что это и был приговор Советскому Союзу. В тот момент, как базовая задача, требовавшая сверхусилий, которая могла бы объяснить и жертвы и даже в какой-то степени преступления, будучи решенной, перестала диктовать задачу дальнейшего развития – по сути дела, страна оказалась перед необходимостью меняться, а номенклатура, правящая партийная элита, меняться не собиралась, потому что смысл ее существования состоял в консервировании достижений, того, что есть», – пояснил Кагарлицкий.
«Они очень успешно консервировали ситуацию несколько десятилетий, и довели до того, что страна стала разваливаться», – добавил он.
По его мнению, в этой обстановке сыграл драматическую роль отрицательный отбор, так как реализовать изменения элита была не в состоянии. «Горбачевское руководство уже тогда было сильно дискредитировано. Тогда было очевидно, что действия этой элиты были неэффективны, не вели к тем целям, которые были объявлены, и заканчивались неудачей. Горбачёв (на референдуме 1991 года) формулирует единственный вопрос, по которому у него еще есть поддержка населения», – подчеркнул эксперт.
Как считает Кагарлицкий, сегодня необходимо избавиться от ностальгии, принять прошлое и двигаться дальше. «Чем быстрее мы преодолеем ностальгию в эмоциональном и политическом плане, тем лучше. Это не означает, что мы должны становиться на позиции антикоммунизма или либерального разоблачительства. Нужно понять, что это был важный, драматический противоречивый исторический опыт, который нужно изучать, понимать, который был трагичен, величественен, но остался в прошлом», – заключил он.
