Есть ли у страны реальный выход из глубокого кризиса
На прошлой неделе три российских статусных экономиста – академики РАН А.Аганбегян, Б.Порфирьев и член-корреспондент А.Широв – представили подготовленный ими по заказу Вольного экономического общества доклад о путях преодоления «текущего» (т. е. прежде всего «коронавирусного», но как бы и тянущегося уже с 2014 года) кризиса. Документ был замечен и весьма активно обсуждается в профессиональном сообществе – при том, что большинство комментаторов считают его весьма эклектичным, что, замечу, признают и сами авторы.
Фото: Алексей Меринов
Если кратко изложить основные тезисы доклада, то все они по отдельности выглядят вполне привлекательными. Говорится о необходимости снижения доли госсектора в ВВП с 75 (оценка самих академиков, расчёты МВФ говорят о 33-35%) до 40% ВВП; об отмене налогов на малоимущих и введении прогрессивного подоходного налога с верхней шкалой в 30%; о повышении минимальной зарплаты до 20 тыс. рублей. А также использовании в общей сложности 265 млрд. долл., или почти половины валютных резервов, на кредитование экономики; снижении задним числом процентных ставок по кредитам; увеличении пособий и пенсий.
Есть и менее очевидные по своей ценности предложения типа возвращения к пятилетним планам, но на первый взгляд учёные действительно предлагают эффективный путь «запуска» российской экономики, которая практически стоит на месте после уже второго в своей истории «тринадцатого года». Однако, забегая вперёд, мне кажется, что данный план не имеет шансов сработать — причём, как минимум, по трём причинам, «обнуляющим» основные предлагаемые рецепты.
Во-первых, основная идея академиков – влить в экономику дополнительные средства ради упомянутого «запуска», или «толчка». Стратегия повышения доходов граждан за счёт «раздачи денег» (разовой или повышения минимальных доходов) сама по себе привлекательна – на это пошли во многих странах с мерами стимулирования экономики, а президент Дж.Байден даже предложил вдвое повысить федеральный минимум заработной платы.
Однако здесь я вижу серьёзную проблему. Раздача «ковидных» пособий не вызывает возражений – но повышение минимальных зарплат и пенсий в наших условиях существенно отличается от того, что может быть сделано в тех же США.
В России имеется 36 млн. пенсионеров и почти 19 млн. людей, которые получают зарплату в бюджетном секторе. В рыночных бизнесах почти нет доходов ниже 20 тыс. рублей, до которых предлагается поднять минимальный заработок. Это означает, что практически вся сумма повышения придётся на бюджет (пенсии на Западе платятся частными фондами, а у нас 37% доходов ПФР составляет трансферт из федерального бюджета).
Данная мера обойдётся казне в 500-700 млрд. рублей в год, а ещё будет потеряно до трети сбора НДФЛ, если его перестанут взимать с низких доходов (что составляет не менее 1,3 трлн. рублей). При этом если данные меры будут введена, то они сохранятся надолго – это не разовое пособие, выплачиваемое в связи с пандемией. Одна только эта программа «съест» Фонд национального благосостояния за семь лет.
Однако само по себе это предложение не должно отбрасываться, так как оно способно увеличить совокупные денежные доходы населения (составляющие по итогам 2019 года около 60 трлн. рублей), приблизительно на 3%, а доходы малообеспеченных граждан – на 8-17%. Возникнет дополнительный спрос на потребительские товары, что обеспечит рост в смежных отраслях – и это хорошо.
Вопрос скорее в том, что мощности, допустим, в пищевой промышленности сегодня загружены на 55-59%, и промышленность, а также сельское хозяйство легко удовлетворят дополнительный спрос без особых инвестиций и роста занятости. Разовое ускорение на 1,5-2% ВВП будет обеспечено, но эффекта мультипликатора не возникнет. Чтобы его создать, академики предлагают вложить около 150 млрд. долл. (или 10% ВВП) в развитие промышленности.
Это выглядит прорывом – но надо иметь в виду, что инвестиции в основной капитал в России ежегодно составляют около 20 трлн. рублей, или 260 млрд. долл., так что за счёт этой меры можно нарастить их, например, на четверть – но всего на два года. Мне не кажется, что такой шаг радикально изменит ситуацию – и главное даже не в этом: сегодня остатки на текущих и депозитных счетах частных лиц в банках составляют более 31 трлн. рублей – в четыре раза больше, чем академики предлагают вложить в экономику, но банкам некуда их деть: бизнес не видит выгодных проектов. Это значит, что «инвестиции» станут распределять «в ручном режиме» (о чём, замечу, давно мечтают многие олигархи), и они превратятся в безвозвратные субсидии.
Во-вторых, учёные предлагают реализовать комплекс мер по укреплению защиты частной собственности и снизить долю государства в экономике – в том числе (!) приватизировать «Газпром», РЖД, «Ростех», Росатом и т.д. (хорошо что не ФСБ). Ориентиром объявляется Китай, где на долю госкомпаний приходится всего 30% ВВП.
Тут я бы советовал обратить внимание на два момента. С одной стороны, снижение доли госсектора в ВВП в Китае происходило не за счёт приватизации госсобственности, а за счёт роста «с нуля» частных компаний. Эти частные компании в КНР сейчас производят в 7 раз больше мяса, чем в 1989 году, в 11 раз больше цемента, и в 18 раз больше стали. В России говядины, цемента и стали производят сейчас в 2,5, 2,3 и 1,5 раза меньше, чем в РСФСР в конце 1980-х, а нефти и газа добывают приблизительно столько же. Экономический рост в Китае происходил помимо госкомпаний, тогда как в России он был во многом заторможен тем, что основным бизнесом на десятилетия стал передел госсобственности. Сегодня от того, что «Газпром» и другие компании перейдут в частные руки, добыча газа и нефти радикально не вырастет – нет рынка сбыта (в СССР экспортировалось только 32% добываемой нефти, остальная использовалась в стране, а сейчас за рубеж идёт более 73% добычи). Иначе говоря, приватизация крупнейших госкомпаний рост экономики не ускорит.
С другой стороны, надо беспристрастно ответить на вопрос: кто их купит? «Газпром» стоит сейчас около 5 трлн. рублей (или 66-68 млрд. долл.) – что немного по западным стандартам (8-9% от рыночной капитализации Facebook или 2,8% от оценки Apple), но очень дорого по российским. Я не вижу, откуда частный бизнес и граждане в стране могут взять деньги для приватизации этих компаний – и слабо представляю себе, что члены РАН готовы уступить контрольные пакеты «национальных чемпионов» иностранным владельцам.
В-третьих, предложения по ограничению (и даже снижению задним числом) процентных ставок по кредитам также выглядят не очевидными. Их реализация приведёт не только к снижению прибыли банковского сектора, но и радикальному ухудшению условий деятельности малых и средних банков и упрочению монопольного положения государственных финансистов. Но даже их доходы сократятся от ограничения ставок, так что не исключено, что и дешевые кредиты в итоге проспонсирует государство. К тому же банки отреагируют на снижение ставок ухудшением условий по депозитам – а это означает, что люди начнут перекладывать деньги в валюту или активы. К чему приводит дешевое кредитование при ограниченном варианте вложений, мы видели: льготная ипотека под 6,5% (академики предлагают ограничить ставку 8%) спровоцировала в прошлом году 26%-й рост цен на недвижимость при снижающихся доходах населения, т.е. сделала жильё ещё менее доступным для большинства российских граждан.
Подводя итог, я напомню, что один из авторов доклада, отвечая на вопрос о том, хотят они дать россиянам «рыбу» или «удочку», признал, что речь идёт о «рыбе». Собственно, это и определяет суть документа. Его реализация действительно может привести к повышению жизненного уровня граждан – и в этом нет ничего плохого.
Если исключить сугубо фантазийные предложения типа приватизации «Ростеха» и РЖД, как «первый толчок» программа может быть воспринята. Однако если вы хотите накачать спрос, то для появления продолжительного эффекта нужно, чтобы на него откликнулось и предложение – иначе говоря, чтобы в стране бизнесы стали готовы инвестировать и расширять производство.
Причиной же застоя в этой сфере является не только недостаток спроса, но и страшная зарегулированность частного бизнеса. Я не против того, чтобы отменить налог на пенсии и низкие зарплаты, то нельзя не видеть, что доля предпринимательских доходов в общем их объёме сейчас упала в России до 6,1% против 15,4% в 2000 году и 17,4%, например, в США. Люди всё меньше готовы заниматься даже мелким и средним бизнесом, а им предлагают альтернативу в виде приватизации «Газпрома». Вряд ли это «пропорциональный ответ».
Я прекрасно понимаю, что из нынешнего застоя нужно искать выход.
Околонулевые темпы роста ВВП и падение жизненного уровня населения в течение вот уже семи лет в мирное время не отмечались в России никогда. Вливание в экономику свежих денег может быть первым шагом по выходу из кризиса – но далеко не единственным.
На мой взгляд, правильнее всего было бы действительно реализовать программу роста доходов через отмену налога на малоимущих и пенсионеров, а также самозанятых и микропредприятия. Средства для компенсации бюджету выпадающих доходов можно привлечь за счёт выпуска государственных долговых бумаг на 2,5-3 трлн. рублей ежегодно в течение 3-5 лет при сохранении резервов, которые будут поддерживать стабильность рубля.
Параллельно нужно резко снизить давление на бизнес, начав с декриминализации всех экономических преступлений, упрощения налоговой системы, перехода от лицензирования десятков видов предпринимательской деятельности к страхованию гражданской ответственности. Государственные инвестиции нужно не увеличивать, а сокращать (достаточно одного «Северного потока-2», на который потратили до 30 млрд. евро, хотя газ вполне можно было и дальше экспортировать через Украину) – но при этом снижением или отменой налогов на новые производства стимулировать куда более эффективные частные капиталовложения.
Российская экономика сейчас действительно в застое, и низкие доходы граждан являются важной проблемой. Но тогда надо прямо сказать, что задача состоит в сокращении бессмысленных трат на инфраструктуру, «национальные проекты» и «цифровизации». Если мы в кризисе, не нужен выбор между «рыбой» и «удочкой»: нужно и то, и то: одновременно привозятся и «мороженая рыба», чтобы люди не «пропали с голода» некоторое время, и снасти, которые предстоит расчехлить и забросить, чтобы поймать свежую. Наша извечная проблема состоит в том, что мы никогда не ставим вопрос как «и – и», но только как «или – или», или в лучшем случае «сначала и потом». Но экономика предлагает именно первый вариант: потребление и производство, работа и бизнес в ней неразрывно связаны. Там же, где они разделены – даже в сознании, имеется не экономика, а народное хозяйство с его госпланами и пятилетними планами. Которое наши академики со всем возможным тщанием изучали по старым советским учебникам.
